Неточные совпадения
Она опомнилась, но снова
Закрыла очи — и ни слова
Не говорит. Отец и мать
Ей сердце ищут успокоить,
Боязнь и горесть разогнать,
Тревогу
смутных дум устроить…
Напрасно. Целые два дня,
То молча плача, то стеня,
Мария не пила, не ела,
Шатаясь, бледная как
тень,
Не зная сна. На третий день
Ее светлица опустела.
Я был тогда совсем маленький мальчик, еще даже не учившийся в пансионе, но простота, с которой отец предложил вопрос, и его глубокая вдумчивость заразили меня. И пока он ходил, я тоже сидел и проверял свои мысли… Из этого ничего не вышло, но и впоследствии я старался не раз уловить те бесформенные движения и
смутные образы слов, которые проходят, как
тени, на заднем фоне сознания, не облекаясь окончательно в определенные формы.
В Карачунском проснулось
смутное сознание своей несправедливости, и он с ужасом оглянулся назад, где чередой проходили
тени его прошлого.
Об их матовые стекла, обтянутые проволочными сетками, бились тучи ночных бабочек,
тени которых —
смутные и большие — реяли внизу, на земле.
Но иногда некоторые из них говорили что-то неслыханное в слободке. С ними не спорили, но слушали их странные речи недоверчиво. Эти речи у одних возбуждали слепое раздражение, у других
смутную тревогу, третьих беспокоила легкая
тень надежды на что-то неясное, и они начинали больше пить, чтобы изгнать ненужную, мешающую тревогу.
Перед детским воображением вставали, оживая, образы прошедшего, и в душу веяло величавою грустью и
смутным сочувствием к тому, чем жили некогда понурые стены, и романтические
тени чужой старины пробегали в юной душе, как пробегают в ветреный день легкие
тени облаков по светлой зелени чистого поля.
Когда Федосей, пройдя через сени, вступил в баню, то остановился пораженный
смутным сожалением; его дикое и грубое сердце сжалось при виде таких прелестей и такого страдания: на полу сидела, или лучше сказать, лежала Ольга, преклонив голову на нижнюю ступень полкá и поддерживая ее правою рукою; ее небесные очи, полузакрытые длинными шелковыми ресницами, были неподвижны, как очи мертвой, полны этой мрачной и таинственной поэзии, которую так нестройно, так обильно изливают взоры безумных; можно было тотчас заметить, что с давних пор ни одна алмазная слеза не прокатилась под этими атласными веками, окруженными легкой коришневатой
тенью: все ее слезы превратились в яд, который неумолимо грыз ее сердце; ржавчина грызет железо, а сердце 18-летней девушки так мягко, так нежно, так чисто, что каждое дыхание досады туманит его как стекло, каждое прикосновение судьбы оставляет на нем глубокие следы, как бедный пешеход оставляет свой след на золотистом дне ручья; ручей — это надежда; покуда она светла и жива, то в несколько мгновений следы изглажены; но если однажды надежда испарилась, вода утекла… то кому нужда до этих ничтожных следов, до этих незримых ран, покрытых одеждою приличий.
Между тем прибежали люди с баграми, притащили невод, стали расстилать его на траве, народу набралось пропасть, суета поднялась, толкотня… кучер схватил один багор, староста — другой, оба вскочили в лодку, отчалили и принялись искать баграми в воде; с берега светили им. Странны и страшны казались движения их и их
теней во мгле над взволнованным прудом, при неверном и
смутном блеске фонарей.
Между стволов и ветвей просвечивали багровые пятна горизонта, и на его ярком фоне деревья казались ещё более мрачными, истощёнными. По аллее, уходившей от террасы в сумрачную даль, медленно двигались густые
тени, и с каждой минутой росла тишина, навевая какие-то
смутные фантазии. Воображение, поддаваясь чарам вечера, рисовало из
теней силуэт одной знакомой женщины и его самого рядом с ней. Они молча шли вдоль по аллее туда, вдаль, она прижималась к нему, и он чувствовал теплоту её тела.
Психе, как указывает Нэгельсбах, есть у Гомера принцип животной, а не духовной жизни, это, сообразно первоначальному значению слова, — «дух», дыхание человека. Покинув тело, эта психе-душа улетает в подземное царство в виде
смутного двойника умершего человека, в виде
тени, подобной дыму. (Она лишена чувства, сознания, хотения. — как раз всего того, что составляет «я» человека, его душу в нашем смысле.)
Перед глазами еще
тень беспокойно-страстного Царя-Голода, с глазами, горящими огнем кровавого бунта,
смутное движение трупов на мертвом поле, зловещие шепоты: «Мы еще придем!
Катра повернулась ко мне. Она беззвучно смеялась, счастливо смотрела и качала головою. В
тени шляпки глаза мерцали
смутными, далекими огоньками, как светляки в лесном овраге.
Но кто сей рьяный великан,
Сей витязь полуночи?
Друзья, на спящий вражий стан
Вперил он страшны очи;
Его завидя в облаках,
Шумящим,
смутным роем
На снежных Альпов высотах
Взлетели
тени с воем;
Бледнеет галл, дрожит сармат
В шатрах от гневных взоров.
О горе! горе, супостат!
То грозный наш Суворов.
Она оборачивалась к мужу, — в черном углу мутно серело что-то длинное, прямое,
смутное, как призрак; она наклонялась ближе, — на нее смотрело лицо, но смотрело оно не глазами, сокрытыми черною
тенью бровей, а белыми пятнами острых скул и лба.